Поезд «Москва-Днепропетровск» отправляется с шестого пути. Поезд номер пятнадцатый, наш вагон - второй купейный, одно место – внизу, второе – на верхней полке. 

Проводники молодые и милые. 
Один высокий, плотный, эдакий студент-хорошист, а может быть даже и отличник. Второй – маленький, худой и подвижный. В форменной фуражке с кокардой, в наутюженной белой рубашке с короткими широкими рукавами. А из широких рукавов – тонкие ручки с локтями-костяшками. 
Второго, как мы потом узнали, Генрихом зовут.

- Ну, звоните, - сказал муж, целуя малыша в щеку.

- Документы, пожалуйста, - сказал худой проводник, изучив наши билеты.

Не чувствуя подвоха, я протянула Генриху свой паспорт.
- Свидетельство о рождении на ребенка есть? – спросил проводник.
- Есть, - ответила я.
- А кто едет?
- Я еду и малыш.
- А вы отец? – участливо поинтересовался Генрих.
- Да, - кивнул муж.
- А разрешение отца на перевоз ребенка через границу, заверенное нотариально, у вас есть? – обратился уже ко мне Генрих.
- Нет, - растерянно сказала я.
- А должно быть, - пожал плечами проводник. - Пограничники требуют. Могут и ссадить с поезда. Даже скорее всего ссадят. У меня в вагоне еще одни такие есть, с детьми и без разрешения.
- ?!! Но мне ничего не сказали! В кассах, когда я брала билет! И вообще!
- Да вы не волнуйтесь, - спокойно сказал Генрих, лаская мой слух добрыми и до боли родными малороссийскими интонациями, - просто будьте готовы к тому, что придется покинуть поезд на таможне. Знаете такую певицу, Алену Свиридову?
- Ну... Так... Примерно...
- Ага. Так вот ее высадили, да...


Это было неожиднно. Я вспылила. Забегала по перону, замахала руками и заговорила на диком английском примерно такой текст «Андрей, ты понимаешь, что как только погран-контроль войдет в вагон, этот Генрих скажет им в каком купе какие проблемы с документами, другими словами, где можно брать денег?! И все! Мы попали. Две таможни туда, две обратно, - поездка станет золотая. А я даже не знаю, сколько это может стоить!». На диком английском я говорила с умыслом – дабы скрыть свои мысли от проводника Генриха, которого, я убеждена, не без основания заподозрила в сговоре с таможенниками.

- Давай сдадим билет, - предложил муж. – Какая разница, поедешь через неделю. 
-Вот еще! – возмутилась я. – Какого черта? Меня будут встречать, мы настроились. И вообще! У меня там в сумке курица-гриль в дорогу!

- Может, не высадят? – ласково спросил муж у Генриха.
- Ну, если договоритесь.... – пожал плечами тот, - Но на всякий случай вещи соберите. И мальчика особенно не раздевайте на ночь, хоть и жарко. А то потом одеваться, собираться в спешке... Русская таможня в час ночи, украинская – в три. 

Зашибись, начало поездочки. 
Я живо представила тихую украинскую ночь, и как в небе звезды блещут, а я ругаюсь, путая матерные слова с неитральными, и волоку две сумки с тряпьем, подарками родне, ногами расчлененной курицы-гриль и набором пластмассовых рыцарей, по узкому коридору купейного вагона. Серая длинная тряпка, которой обычно прикрывают дешевую драную дорожку «под восток», путается под ногами, сонный ребенок хнычет, капризничает и роняет кепку, а на пероне истошно кричит немолодая женщина с безумными глазами: «Пирожки! Домашние! Жаренные! С мясом, с картошкой, с капустой!». 

- Нет, - решительно говорю я, - поедем. Билеты на руках. Хрен с ними, буду денег давать. Но много все равно не дам, лучше слезу в Казачьей Лопани.
Это база украинской таможни под Харьковом. 

- Сразу звони мне и требуй русского консула, - нервничает муж.
Ага. Повторяюсь, таможня в три часа ночи. Сомневаюсь я, чтоб из-за моей куры гриль подняли в такое время руский дипломатический корпус.
Но мужа расстраивать не стала.
- Хорошо, - говорю, - позвоню прямо консулу. Или послу. Кто первый возьмет трубку.

***
В купе душно – хоть святых выноси.
Сидят два мужика. Один постарше, белесый и лысеватый. В очках. Второй моложе, но все равно под пятьдесят, в спортивном костюме. 
Смотрят.

Поезд пыхтит, гремит и дернувшись всем телом, начинает двигаться.
Мы машем папе в окно и отправляемся навстречу кровожадным людям в зеленой форме.
***
- У вас нет разрешения от отца на перевоз ребенка через границу? – поинтересовался сосед в спортивном костюме.
- Нет, - созналась я.
- А вы знаете такую певицу, Алену Свиридову?
- Ну, так... Немного.
- Так ее таможня с поезда сняла. У нее тоже не было разрешения.
- Знаю, я уже слышала эту грустную историю.
- Что хотят, то и творят... – вздохнул сосед. – Хотя, знаете... Это вы нормальный человек, а ведь есть случаи. Везут ребенка. А там уже с врачами все договорено. Ну, вы меня понимаете. Найти донора для пересадки органа, это же очень сложно...
Мы с малышом притихли.
Мужик помолчал немного, затем спросил.
- А сколько лет вашему мальчику?
- Шесть, - с опаской сказала я.
- А моему младшему восемь.
«К чему это он», - подумалось.
- В школу пойдет?
- В этом году нет.
- Да... Сейчас такие учителя, что не дай бог. Моего старшего одна подтягивала по математике. Так я ей денег денег заплатил, а у них то времени нет, то она заболела... Везде взятки берут, а работать не хотят...

Я покивала вежливо. Молчу.
А тот второй, лысоватый, читает, только из-за очков иногда хитро поглядывает.
Я мучительно думаю о таможне. Картина депортации с ребенком, узлами и курицей, не выходит из головы.
- А цены в Москве... – покачал головой пессимист в трениках, - ой-ой... А что продают? Колбасу с крысиными хвостами. А мы за это платим. А там и болезни, и такое!
Я пожала плечами. У меня как раз начался внутренний монолог с таможенниками.

Некоторое время в купе было тихо, даже малыш молча слушал сказку в наушниках.
- У вас один ребенок? – спросил товарищ в спортивном.
- Да,- кивнула я, прикидывая, как он сможет повернуть эту тему.
- Русская нация вымирает, - грустно сообщил он. – Один-два ребенка... А ведь надо спасать. Надо рожать.

Я мрачно посмотрела на соседа. Внутренняя беседа с таможней не клеялась. Все равно получалось, что меня с ребенком и курицей выбрасывают из вагона. Вслед летят сумки, в одной из которых мой новый лап-топ, заботливо обогретый детским колготками и моим исподним.
- А вы из Москвы? - поинтересовался мужик.
- Да, - мрачно кивнула я.
- Дорогой город, очень дорогой. И почему? Ничего особенного, просто деньги дерут – и все…

«О, нет! Я долго так не выдержу!» 
Ну почему, почему считается в вагоне надо разговаривать с соседями по купе?! Почему нужно доверять им свои мысли, тайны и чаянья? Откуда взялись эти дикие картины с вареными яйцами на откидных столиках, с зеленым луком – головой в спичечный коробок с солью и с долгими задушевными беседами людей незнакомых, малоинтересных друг другу, случайных – а значит, скорее всего, совсем чужих. Чуждых.

Малыш уснул.
Внутренний пограничник стал ругаться на грани приличия.
- Я пойду, водички куплю в вагон ресторан, - прервала я рассуждения соседа -пессимиста, и поднялась с полки.
Лысоватый тоскливо взглянул на меня, понимая, что сейчас вся тяжесть, вся груда ненужного и неинтересного общения ляжет на его бледные плечи. 
**
Вагон ресторан, весь синий, как старорежимная форма проводницы, кажется, он сразу после восьмого вагона, а значит от нашего – далеко.

Между вагонами – железная гармошка, - внизу – бежит земля, гремят и стонут колеса. Надо крепко держаться за ручку, а то качнет – и завалишься светлыми штанами на грязное межвагонье.

Купейный, купейный, плацкарт…
В плацкарте дико накурено. Народу – заняты все боковые. В проходе – босые мужские ноги, аккурат на уровне моей головы. 
На каждом столике – пиво. 
Люди смотрят с тоской…
Много детей, есть даже годовалые малыши. Жарко, потно, шумно и пыльно…
Женщина в обнимку с полуторалитровой «Оболонью».
Мужчина в тельнике уснул сидя, обняв нераспакованный полиэтиленовый пакет с бельем. 
Мимо прошел мужик с голым торсом. Босяком. Ушел в тамбур курить.

Когда я училась в университете, часто ездила в Днепропетровск в плацкартном вагоне. 
И странное дело. Все казалось не так, не грязно, не шумно и не воняло потом, и люди, вроде, были вполне вменяемы. Или казались. И не было в их глазах тоски. Или я не умела видеть?

Дикая мысль посетила меня.
Я – плохая девочка, я - сноб (и, главное, - с чего и откуда?!), я изменилась. Или мир изменился вокруг? А надо быть терпимей, спокойней и толерантней… И вообще, лучше, конечно, об этом никому не говорить, потому как стыдно. 
***
В вагоне ресторане минут десять ждала, пока появится девочка «на буфете».
- Ой… А у меня нет сдачи. Возьмите еще что-нибудь.
- То есть мне нужно взять еще что-нибудь на сумму, большую, чем сумма моей покупки?
- Ну, да.
- Хорошо.
Не стала спорить, взяла печеньев в шоколаде. Три, блин…
***
Стал звонить муж.
Пока мы ехали, он рыл Интернет на предмет информации о законности возможных требований таможни.
Поддерживал морально, ругался на законы и чиновников.
***
- Мама, а что это за город?
- Тула.
- А что тут есть?
- Самовары, пряники и оружие. И еще много всего, но я темная и об этом не знаю.
***
- Мама, а когда будет Украина?
- Ночью, малыш. 
- А там говорят по-украински?
- Если честно, то нет.
- А я знаю три украинских слова! КИшка, мурашка и побалакай.
- Ты сможешь сказать их пограничникам, когда у нас будут проверять документы.
***

Генрих принес миграционную карту.
Нужно заполнить – имя, фамилия, цель приезда и прочие неясности прояснить.
Внизу – реклама Би-лайн, черно-оранжевые полоски преследуют и здесь…
Ниже рекламы – информация для россиян, пересекающих границу с Украиной. Телефон для справок, если возникло подозрение, что от вас требуют не того-с… Сайт информационно-правовой поддержки… Гм…
Позвонила мужу.
- Проверь, - говорю, - что там. А то телефон поддержки почему-то не отвечает. Тоже мне, поддержка, блин…
***
Муж скоро перезвонил.
Итак, согласно информации с сайта, разрешение от второго родителя нужно только гражданам Украины! 
«При следовании несовершеннолетних граждан РФ через границу РФ с одним из родителей согласие второго не требуется, если в погран. Органы не поступало заявления второго родителя о его несогласии.»
Что-то вроде этого. 
Я записала. Мой внутренний диалог с пограничниками стал более четким и осознанным. 
***
Муж продолжал изучение Интернет-ресурсов на предмет правовой информации по интересующему вопросу.
Как только что-то находил – звонил незамедлительно.
Таким образом я узнала, что выкинуть меня из вагона простой погран.отряд не имеет права. Выкинуть меня могут два человека – начальник погран.отряда и начальник поезда, причем, если будут действовать сообща.
Кроме того, у настоящего пограничника должен быть бейджик, на котором – имя, фото, личный номер и телефон контроля. Вот по этому телефону и нужно звонить, если вы считаете, что пограничник хочет чего-то не того.
Предлагать «выйти из купе, поговорить», пограничник тоже не имеет права.

Мой внутренний диалог с таможней перешел в ругань. Внутренние пограничники виновато опустили головы и молчали, время от времени пытаясь заискивающе заглунуть мне в глаза.
***
Русскую таможню ребенок проспал.
Я уснуть не могла, хотя и стала делать сонный вид, когда появилась погран.группа.
- Ребенок чей?
- Мой.
- Свидетельство о рождении есть?
- Есть.
- Оригинал?
- Оригинал.
- А где вкладыш о гражданстве?
- А я по загран.паспорту еду. Вы его в руках держите. Загран.паспорт автоматически является подтверждением гражданства. Ребенок там вписан.
- Где?
Беру у него свой паспорт, листаю. Сую под нос.
- А фотография ребенка? Ему уже шесть лет есть!
- А это по желанию, не обязательно. Как и отдельный паспорт на ребенка.
- Да? Гм…
- Если вам очень нужна фотография, там есть. На визе.
Смотрит. Мрачнеет. Возвращает мне паспорт. Ни спасибо, ни пожалуйста. Молча уходит. Про разрешение, по которому было столько страстей, впрочем, ни слова.
Неужели прошли?
***
До украинской таможни все равно не могу уснуть. Ворочаюсь, слушаю плеер, даже брожу по коридору.

В три часа ночи поезд останавливается, в коридоре и в купе включается свет и из поезного радио начинает идти текст.
Сначала нас поздравляют, что мы на украинской таможне. Потом нам говорят, какие документы нужны для пересечения границы. Потом нам сообщают, каковы могут быть требования пограничников, а каковы – не могут. Говорят про бейджик, про телефон контроля, про то, что нельзя выходить из купе…
Иными словами. Все, что начитал и наслал многочисленными смс-ками мой муж.
Говорят все это на русском языке.
Ребята, я зауважала украинскую таможню!
Все что нужно – это правовая информация, и она была предоставлена мне в необходимом объеме!
***
Когда информация из поездного радио пошла по третьему кругу, а, надо заметить, ее не выключали в течение всего времени. Отведенного для прохождения границы, и громкость не убавляли, из соседнего купе послышался крутой мат.
- Бля! Е… Вырубите эту х… на х… Иначе я разе… эту е… мать х…
Под эту тираду малыш сел на полке, осмотрелся сонно и спросил:
- Мама, это уже Украина?
- Да, - говорю я, - это моя родина, сынок. Ты ложись спать, еще ночь…
Пошла к соседям. Там четверо мужиков, у одного на плече сложная наколка. Все как на подбор – ростом до потолка и в ширине плеч – ширина купе.
- Извините, - говорю, - вы не могли бы не так громко ругаться матом, у меня ребенок проснулся. Заранее спасибо.
Они на меня посмотрели не понимающе. То есть совсем. Видимо, в первый раз к ним с такой просьбой, или не проснулись еще вовсе.
Впрочем, мат попритих.
***
Разговор с украинским пограничником был точно такой же, как и с его русским коллегой.
- Чей ребенок?
- Мой.
- Свидетельство о рождении есть?
- Есть.
- Оригинал?
И далее – точно по тексту. И про загранпаспорт, и про фото – все точно так же.
***
Около четырех часов утра я отправила мужу смс.
«Прошли укр таможню все ок»
«бля» - ответил муж сразу же.
Не спал. Ждал.
Ну не сука ли Генрих? – возник вопрос.

тексту ДА 701    Набравшие больше всего ДА заметки

Читать весь сборник

"ЕДУ Я НА РОДИНУ..." Пункт второй. Остановка "Ностальгия"